В деревне Мачулы под Починком есть очень грустная достопримечательность — гибнущий старинный особняк Энгельгардтов. А еще одна, радующая глаз, — дом с резными кружевами Владимира Ковалева. Около него стараются «остановить мгновенье» все приезжающие туристы. Потому что красота неописуемая!

Расспросить о появлении этого удивительного жилого арт-объекта в Мачулах журналист «РП» решил у его отца-основателя Владимира Ковалева.

Дом, по современным меркам, совсем небольшой — 70 кв. метров, поскольку отопление печное.

«Покупной мебели здесь нет, все сделано моими руками. Пол — паркетный. Темные досточки смастерил из дуба, светлые — из березы», — начинает свою экскурсию Владимир Дмитриевич.

«Это столовая. Буфет я сделал из яблони, хотя все деревообработчики практически хором утверждают: из этой древесины сделать какую-то вещь, а тем более вот такую крупногабаритную вообще невозможно. Мол, древесину яблони крутит-вертит. Но посмотрите, какая чудесная у нее текстура!» — продолжает он.

А сам в это время любовно поглаживает большой и восхитительный плод своего труда.

— Владимир Дмитриевич, как же тогда вам удалось «победить» яблоню? В чем секрет?

— Так я эту древесину 20 лет сушил! И в зерно на год закапывал, чтобы рожь и ячмень забрали из дерева лишнюю влагу. Только тогда дерево не лопается и не трескается. А все пишут, что из яблони что-то нормальное в принципе изготовить невозможно…

— Технологию процесса подскажете? Вдруг кому-то из резчиков пригодится?

— Спилил яблоню, напилил на нужные мне сегменты, торцы белой известью закрасил, чтобы опять-таки дерево сразу не полопалось, да и сложил все это яблоневое богатство в тени. Но не забыл про него, а периодически перекладывал бревнышки — то одним боком поворачивал к небесам, то другим, чтобы равномерно просыхали. В итоге после 20-летней выдержки, когда приступил к их распилке, то выяснил: древесина яблони стала твердой, как кость. Резцы при обработке нещадно нагревались. Да так, что их нельзя было держать голыми руками.

— И сколько времени заняло изготовление такого уникального яблочного буфета?

— Месяца два. Ведь нужно было сделать не только дверцы, стенки, но и полки с ящиками. Для сборки деталей использовал американский столярный клей. К сожалению, аналогичный российский оставляет после себя следы.

— Откуда вы черпаете идеи? Используете чьи-то готовые эскизы?

— Идеи я черпаю исключительно из своей головы (смеется). Потом рисую эскиз того, что хочу сделать.

Владимир Дмитриевич, увидев удивление и восхищение на моем лице, удовлетворенно кивнул и продолжил экскурсию по своему удивительному дому.

— А вот этот большой обеденный стол — из дуба, стулья — уже из ясеня. Дочери сделал столик из сирени, которая по структуре плотнее дуба, а цвет у нее просто фантастический — фиолетовый!

Не могу не удивиться в очередной раз и восклицаю:

— Получается, что вы работали с самой разнообразной древесиной — сиренью, березой, яблоней, ясенем, дубом…

— Еще с тополем пробовал выстроить отношения, но его древесина мне не понравилась — слишком мягкая. На такую нож случайно уронишь, так вмятина останется.

Казарменная и теплоемкая

Подходим к добротной печке, и я почему-то уже и не удивляюсь, когда слышу:

— Печь я тоже сам сложил. Внутри нее, в топке, котел, а от него идут трубы к батареям. В духовке этой печки блюда просто бесподобные получаются! Поэтому никакого газа у меня в дом не проведено.

— А когда холодно, то сколько нужно дров, чтобы протопить вот такой дом — площадью 70 кв. метров?

— Хватит и небольшой охапки. Потому что это очень теплоемкий вариант печи, ее схему я подсмотрел на станции Энгельгардтовской, у путейцев в казармах. И у этой печи «со спины» есть щиток, который нагревается так, что даже взяться за него невозможно.

Стал поводырем отца

— Владимир Дмитриевич, ваш дом в деревянных кружевах резьбы и его наполнение вызывают искренние восторг и восхищение. Поэтому хотелось бы, чтобы вы немного рассказали о себе. Наверняка читателям «РП» интересно узнать о вас чуть больше.

— Я товарищ местный, однако родился не в Мачулах, а в 6 км отсюда — в теперь уже несуществующей деревне Бырковка. Отец мой был вояка — в 16 лет был вынужден пойти на войну.

— Почему вынужден?

— Дело было так: у его матери, моей бабушки, было 10 детей. А один мальчик родился в 1925 году, его назвали Дмитрием, он пожил немножко, а потом взял и умер. Через два года на свет появился мой будущий отец. И чтобы снова не заниматься бумажной волокитой — регистрацией сына, решили, что вполне подойдут и документы первого Дмитрия. Но считается, что так поступать нельзя: второй Дмитрий возьмет судьбу первого. Так и вышло, поэтому парней 1927 года рождения на фронт не забирали, а тех, которые были на два года старше, призывали. Так мой отец в 16-летнем возрасте и стал пулеметчиком. За военную доблесть был награжден орденом Красной Звезды. Но во время военного лихолетья он лишился глаз и левой руки. Стал слепым, и я долгое время выполнял роль его поводыря. Жили мы плохо, очень бедно.

В семье было трое детей да отец-инвалид. В колхозе трудилась одна мама, но ей практически ничего не платили. Я из детей был самым старшим. Одна моя сестра, которая на два года моложе меня, живет в украинском Кременчуге, но никакой информации о ней уже долгое время нет, поэтому не знаю — жива ли она? Вторая, самая младшая сестра, проживает в Москве.

Застрелил начальника госпиталя

— Так вот, у моей бабушки было 10 детей, и все ее сыновья, а их было трое, воевали. И все получили ранения, однако не погиб никто. Возможно, вы удивитесь, но именно о такой их судьбе ей нагадала цыганка. Старший сын, 1920 года рождения, Петр Афанасьевич Ковалев был даже представлен к званию Героя Советского Союза.

До сих пор в интернете можно найти этот факт. Однако закралась в жизнь моего дяди одна гигантская такая закавыка — он был офицером, начальником полковой разведки, и когда после ранения попал в госпиталь, то ему хотели ампутировать ногу. Но Петр Афанасьевич был категорически против такого развития событий — не хотел пополнить ряды инвалидов. Тогда вызвали начальника этого госпиталя, и тот приказал санитарам связать бравого офицера и перенести на операционный стол. Но не учел, что у всех офицеров было личное оружие. И мой дядя в порыве гнева и отчаянья вытащил пистолет из-под подушки и разрядил его в начальника госпиталя. И все! Его перебинтовали и отправили на 10 лет в штрафбатальон. Он снова получил ранение — искупил свой проступок кровью. Написал обращение Михаилу Калинину. Мол, прошу восстановить мне партийность, звание и вернуть ордена. «Всесоюзный староста» ответил, что звание и ордена он ему желает заслужить новые, а вот восстановлению в партии посодействует.

В итоге вместо высокого звания Героя Советского Союза дядю наградили орденом Красной Звезды. Хотя потом Петр Афанасьевич Ковалев снова выбился в большие люди — стал лауреатом Сталинской премии, а еще участником Съезда мира, где выступил с речью в присутствии самого товарища Иосифа Виссарионовича Сталина. Его двухэтажный дом был в Новой Каховке, как-то раз недавно даже видел его в новостной ТВ-программе.

Пробивайся сам!

— А как сложилась ваша дальнейшая жизнь?

— Сначала, как я уже сказал, выполнял роль поводыря отца. Надо сказать, что в нашем отчем доме после войны не было ничего, как говорится, хоть шаром покати — ни стола, ни хотя бы хлипкой табуретки. И так уж вышло, что, когда я учился в седьмом классе, прибился к нашему трудовику. Именно он, видя мой живой интерес к столярному делу, помог мне сделать первые инструменты. Мне это дело чрезвычайно понравилось, и я практически мгновенно втянулся в деревообработку — смастерил для нашего дома и столы, и стулья. Учился я в школе на «пятерки», однако поскольку денег у нас на мое дальнейшее образование не было, то отец сказал так: «Пробивайся сам!»

Главный по локаторам

— Я поступил в железнодорожное училище в Смоленске — планировал стать бригадиром путей. Но поскольку и там был отличником, то по окончании учебного заведения стал не бригадиром, а мастером. Работал на железной дороге. Потом призвали в армию — служил в секретной части, в ракетных войсках в Ульяновской области. В радиоделе я разбирался, так произошло еще одно диво-дивное — меня, «срочника», поставили служить начальником локатора.

В польской Шпротаве

— После армии вернулся на железную дорогу, а тут командир части в Шаталове узнал в военкомате, что я был начальником локатора, и решил уговорить меня занять аналогичную должность у него в части.

Я подумал-подумал да и согласился. А в это время в Польше, в Шпротаве, строилась радиолокационная точка, и меня перевели туда. Там я занимался установкой локаторов, был начальником смены. И на повестке дня стоял вопрос о присвоении мне офицерского звания. Но моя любимая жена — Валентина Геннадьевна — была категорически против моей службы в армии, поэтому пришлось в 1974 году уволиться из рядов ВС. Куда идти? Решил, по совету знакомых, служить в милиции. На моем участке было 15 деревень и военный гарнизон.

О громких криминальных делах

— И были какие-то громкие криминальные дела?

— За раскрытие одного из них — кражи в особо крупном размере в Дорогобуже — меня даже именными часами наградили. Там на предприятии разрезали сейф и похитили 10,5 тысячи рублей (по тем временам — огромная сумма. «Жигули» стоили 5 — 6 тысяч). А потом, после подкравшегося незаметно инфаркта, меня перевели в оперативные дежурные. Но всегда, в том числе и тогда, когда работал в силовых структурах, в свободное время я неизменно занимался деревообработкой. Это еще одна моя «болезнь» — хроническая (задорно смеется).

— А были у вас еще какие-то деревянные небывальщины, типа столика из сирени для дочери и роскошного комода из яблони?

— Трудно сказать. К примеру, я мастерил по заказу классные резные лестницы, ведущие на второй этаж, и из Смоленска приезжали заказчики, и из Десногорска, и из Рославля, и из Починка…

— Владимир Дмитриевич, есть кому передать навыки деревянных дел мастера?

— У меня три дочери. Пробовал я приучить к делу моей жизни их мужей, но, увы, так ничего в итоге не срослось: и руки у них немного не туда смотрят, да и желания особого заниматься творчеством у них нет.

— Вы какими-то деревянными мелочами не балуетесь, к примеру, деревянной утварью — ложки-кружки не мастерите?

— Нет, более того, никогда даже желания такого у меня почему-то не возникало. Я люблю крупномасштабные деревянные проекты, с размахом. Классный дом за три года построить, чтобы потом в нем с удовольствием жить. Вот такое большое и серьезное дело по мне! До сих пор в памяти всплывают картины 30-летней давности: утро, деревенские мужики идут на работу и в течение нескольких минут помогают мне закинуть на место четыре тяжеленных бревна лиственницы, а я потом уже все щели с толком и расстановкой паклей проконопачиваю. Вечером, когда соседские хлопцы возвращаются с работы, то снова мне помогают… И так изо дня в день, пока все бревна на своих местах не прижились. А бревна — удивительные. Стены из лиственницы, не поверите — они как янтарь светятся. Этот дом еще и лет 200 легко простоит, поскольку древесина лиственницы не подвержена гниению.

Из «вечных» бревен

— Утверждают, что Венеция до сих пор стоит благодаря «вечным» бревнам лиственницы. Но откуда им было взяться в деревне под Починком?

— После войны, в 1947 году, восстанавливали в первую очередь инфраструктуру — военкоматы, райисполкомы, сберкассы, здания почты. А наш строевой починковский лес немцы частично вырезали да вывезли, поэтому бревна для строительства присылали с севера нашей страны. В том числе и биостойкую лиственницу. Вот из нее-то, прочной, упругой, твердой и долговечной, и возвели здание почты, которое я потом выкупил за его ненадобностью.

Инвалидность по линии сердца

— Вы меня, конечно, чрезвычайно удивили… Сейчас вам 77 лет, но вы буквально лучитесь энергией. Однако подавляющее большинство мужчин в возрасте в районе 60 едва ли отважатся замахнуться на строительство подобного дома практически в одни руки… Так уж повелось, что на диване у телевизора лежать куда милее и комфортнее, чем совершать трудовые подвиги на благо семьи… Мол, и там у меня что-то болит, и в другом месте где-то неприятно покалывает.

— Так и я, к великому сожалению, не могу назвать себя здоровым человеком. У меня и инвалидность есть по линии сердца, после инфаркта миокарда. И напрягаться особо нельзя, и на деревообрабатывающих станках работать не рекомендуется, но я свою мечту все-таки воплотил в жизнь. Кто это сделает, если не я? И сейчас стараюсь всю тяжелую работу и по дому, и по огороду выполнять — жене помогать. Она, кстати, по образованию агроном, закончила Шанталовский сельхозтехникум. А потом всю жизнь трудилась по выбранной специальности — в племзаводе им. Коминтерна. Благодаря ей у нас за окнами вот такие райские сад да огород, которые и глаз радуют, и неплохо кормят.

От арбузов до ягод годжи

А затем мой собеседник предложил: «Давайте выйдем на балкон, полюбуемся открывающимся видом. Можем спуститься по лестнице, поскольку в доме имеется и второй выход, да оценим дело рук моей разлюбезной Валентины Геннадьевны, которая сейчас, к сожалению, находится в больнице».

И мы вновь погружаемся в атмосферу волшебства, на этот раз в мире растений. На участке нашли прописку и грецкий орех, и виноградные лозы, и молодые яблони, и огромная раскидистая груша, а еще барбарис, тибетская и ремонтантная малина, лапчатка, красивейшие спиреи, туи… На раскидистых кустах задорно алеют ягоды годжи… На грядках — огромное количество перцев с плодами, а еще — цветная капуста. В теплицах — огурцы с помидорами. Обнаружилась и небольшая бахча, на которой недавно красовались кругляши вкуснейших арбузов… А вот и школка для размножения растений — для кустиков черной смородины, радующей крупными ягодами, размером с вишню. Остальное же пространство буквально утопает в цветах. Настоящее царство красоты, чистоты и уюта!

Купеческий подвал

— И где вы храните столь роскошный урожай?

И тогда Владимир Дмитриевич распахивает дверь подвала, и мне опять хочется присвистнуть от удивления: «Это же мечта любой хозяйки!» В столь просторном хранилище без проблем при желании можно разместить хоть несколько «КамАЗов» картошки, не говоря уже о многочисленных баночках солений-варений.

Грамота митрополита за строительство храма

В ходе разговора случайно выясняю, что у Владимира Ковалева есть грамота за подписью тогда еще митрополита Кирилла. Оказывается, храм Святого Благоверного Дмитрия Донского в Шаталове тоже и его рук дело, как и действующая там купель.

— Владимир Дмитриевич, сколько всего профессий вы успели освоить?

Смеется:

— По документам у меня одна профессия — дорожный мастер, а по жизни пришлось стать мастером-универсалом: и ковать умею, и станки мастерить, и сваркой владею, и цепи точу… Как говорится, от скуки на все руки! При этом не чураюсь и никакой домашней работы: посуду мою, полы освежаю, обеды готовлю, двор подметаю…

Духмяные щи «по-ковалевски»

— Кстати, есть у меня фирменный рецепт щей. Но готовлю я их исключительно в холодное время года, когда под рукой всегда есть и квашеная капуста, и натопленная печь. И если щи варит моя жена Валентина, то внучка Виолетта после первой ложки сразу понимает: дед к появлению на свет этого супа отношения не имеет! И отказывается есть.

— А как же вы их готовите?

— Беру свиные ребрышки, отправляю их в кастрюлю с водой, туда же бросаю небольшой кусочек сала, нашинкованные картошку и лук. Варю все это 40 минут. Потом добавляю квашеную капусту и на ночь ставлю это варево в духовку печи.

И оно там всю ночь томится. Получаются, как раньше говорили, духмяные щи, не съесть тарелочку-другую которых просто не возможно!

Так уж получилось, что я семь лет растил одну из наших внучек. Жена в это время была на заработках. Сначала малышку в сад в Шаталово возил, где сам работал столяром, а потом внучка сама в школу начала ходить.

Источник: Рабочий путь